Беседы о книгах на темных кухнях

Волнительно, когда выходит какая-либо знаковая, прежде недоступная для русскоязычного читателя книга. Культовая в Японии «Догра Магра» Юмэно Кюсаку (1889-1936), одна из «трех великих странных книг», вышла на русском языке в издательстве книжного магазина «Желтый двор» по инициативе переводчицы Анны Слащевой — на презентации романа она рассказала, что ей очень хотелось перевести эту книгу, а над переводом она работала два года. Для остального мира роман остается практически недоступным: есть переводы лишь на французский, китайский и корейский языки. Юмэно Кюсаку (настоящее имя Ясумити Сугияма) был представителем своеобразного литературного течения «эро-гуро-нансэнсу» («эротика, гротеск и нонсенс»), которое обращалось к пикантным темам, абсурду, мистике и процветало в стране в период между войнами. «Догра Магра» — по сути, итоговое сочинение Кюсаку, который до этого «разгонялся» на экспериментальных рассказах и повестях с мистическими и детективными сюжетами, — вышла в 1935 году, а все

Душевно, цинично, хлестко, с неподражаемым ирландским юмором — о не самых законопослушных гражданах. Впрочем, дело не столько в преступном прошлом героев, сколько в их запутанном, жутковатом прошлом вообще. Ирландцы Морис Хирн и Чарли Редмонд сидят в порту в испанском Альхесирасе и встречают каждый паром, прибывающий из Танжера или отправляющийся туда. Начинается повесть с их диалогов, из которых становится ясно, зачем они тут сидят, и довольно своеобразного взаимодействия с окружающими людьми. Искрометный юмор, злобненький сарказм — всё поначалу говорит о том, что это легкое циничное чтиво вряд ли претендует на глубину. Но постепенно, словно лодку, писатель раскачивает сюжет, заглядывая то в прошлое, то в настоящее, неведомое сидящим в порту пожилым ирландцам. И в какой-то момент оказывается, что небольшая книга открывает бездонную глубину человеческой трагедии. Кевин Барри. Ночной паром в Танжер / пер. с англ. С.Карпова. — М: Манн, Иванов и Фербер, 2020. — 256 с.   Так же, как по

Отличная новость для любителей точной, яркой, пронзающей сердце прозы японского классика Юкио Мисимы — в издательстве «Азбука-Аттикус» впервые на русском языке вышел роман «Дом Кёко». Интересно, что, когда в 1959 году состоялась первая публикация в Японии, книга не понравилась ни критикам, ни читателям. Немного о причинах неприятия этого своеобразного романа современниками можно узнать из замечательной статьи Александра Чанцева, которая предваряет издание. Я же обращусь к самому тексту. Юкио Мисима. Дом Кёко / пер. с яп. Е. Струговой. — М.: Иностранка, Азбука-Аттикус, 2023. — 544 с. — (Большой роман). Роман повествует о группе людей, непонятно, чем связанных, — кроме факта, что они «тусят» в гостях у общительной разведенной красавицы Кёко: «безумное поклонение хаосу, свобода, безразличие и при этом постоянно царящая атмосфера горячей дружбы, вот что такое дом Кёко» . Такое бывает обычно в молодости — очень разные люди проводят вместе много времени и чувствуют общность, а потом, взросле

Документальный роман — очень точное определение жанра этой книги. Беляков — историк, и четко следует принципам исторического исследования: опирается на документы, сохраняет всевозможную объективность в отношении своих героев и описываемых событий, досконально и скрупулезно воссоздает быт и атмосферу Москвы конца 1930 — начала 1940-х. При этом читается книга на одном дыхании, как хороший роман. Взяв за основу отрезок из жизни одного героя — сына Марины Цветаевой Георгия «Мура» Эфрона, Беляков, отталкиваясь от событийного ряда этой конкретной судьбы, восстанавливает Москву тех лет во всех деталях и подробностях. На страницах книги он несколько раз упоминает французского историка Марка Блока. Это не просто так: именно Блок предложил рассматривать человека внутри его времени, неотделимым от эпохи, в которой жил. Этот принцип положен в основу «Парижских мальчиков…». Сергей Беляков. Парижские мальчики в сталинской Москве: документальный роман. — М.: АСТ, редакция Елены Шубиной, 2022. — 668

Новинка от издательства «Синдбад» — сентиментальный роман английской писательницы Джоди Чапмен «Другая жизнь». Довольно банальная история любви, написанная простецким, заштампованным языком («ее голос как острый нож вспорол тишину», «с приходом тепла и сам город, казалось, смягчился и оттаял», «А потом он бросился бежать. И бежал долго, долго, долго» и все в таком духе). При этом текст визуальный, кинематографичный — и весь этот визуал тоже сплошь из заезженных кадров вроде «Захлопнув дверь автомобиля, я прислонился к ней и, закурив, стал наблюдать за горсткой людей, собравшихся у раскопанной могилы». Настолько расхожая сценка, что даже невозможно вспомнить, где она встречается (везде). Герои постоянно изрекают печальные умозаключения о смысле жизни, но продолжают творить хрень с собственной: «С годами я все чаще чувствую себя островом, — продолжила Анна. — Мы рождаемся одинокими и умираем тоже. А я почти всю жизнь пытаюсь подстраиваться подо что-то или под кого-то, как будто можно с

Две книги ирландского писателя Колма Тойбина, которые лет пять назад, когда вышли, получили множество положительных отзывов с атрибуциями «тихие спокойные романы просто про жизнь».  Общее впечатление об обеих книгах сразу: это чем-то напоминает Вирджинию Вулф, знаете, ее «жизнь, Лондон, этот момент июня», да и главные героини женщины. «Нора Вебстер» – прямо-таки ирландская версия романа «На маяк», одного из самых совершенных романов вообще, как мне кажется. Это эмоциональное включение в протекающую мимо жизнь очень подкупает — читаешь взахлеб, как героиня выбирает платье, или пытается покрасить потолок, или бесится от простых разговоров с тетушкой или соседкой. Обе книги очень интровертные, а обе героини, хоть и разные по внешним характеристикам (Эйлиш молодая, только начинает жизнь, одинокая девушка вдали от дома, а Нора — вдова с четырьмя детьми и кучей родственников, которые постоянно вмешиваются в ее жизнь), на самом деле очень похожи — писатель придал им одинаковую созерцательно

Они занимались научными исследованиями, открывали неизведанное, мечтали и воображали – иногда их принимали за безумцев, когда в 1950-х один из них, например, предсказал появление нейросетей («новая ценная информация будет вырабатываться самой машиной в процессе ответов на вопросы, это уже будет не пассивное обучение, а, так сказать, активное накопление практического опыта – активное "самообучение"»). Они ходили в походы и ездили в экспедиции, занимались бегом на Ленинских горах, продолжали обсуждение научных вопросов за совместными обедами и чаепитиями, спорили, ругались, влюблялись, создавали семьи. Они лавировали или шли в лобовую с советской действительностью, их увольняли, разрушая карьеры и жизни, многим из них пришлось уехать из страны и искать себя заново на чужбине, но они продолжали делать свое дело – создавать структурную лингвистику, без которой сегодняшняя реальность была бы совершенно иной. Поисковики, машинный перевод, нейросети, навигаторы с голосами любимых ак

Современная канадская писательница создала оммаж американской поэтессе Эмили Дикинсон, судьба которой удивляет и завораживает не меньше, чем ее стихи, – затворнице, к концу жизни максимально сократившей контакты с людьми и внешним миром, написавшей 1800 стихотворений, из которых при жизни было опубликовано менее десяти. Фортье воссоздает биографию Дикинсон, опираясь на стихи, письма и другие свидетельства, но с через художественный текст пытается показать мир глазами Эмили, ее удивительным взглядом. Она создает портрет души, собирая его из ощущений, которые могла бы испытывать поэтесса. И делает это убедительно. Доминик Фортье. Города на бумаге. Жизнь Эмили Дикинсон / пер. с фр. А.Н. Смирновой. – СПб: Издательство Ивана Лимбаха, 2022. – 224 с. В книге нет ощущения трагичности замкнутого, отстраненного существования Эмили – напротив, ее жизнь наполнена удивительными событиями, красками, эмоциями. Фортье сопоставляет себя со своей героиней, приоткрывая подробности и собственной жизни

Сильвия Плат – пример притягательной тьмы. Когда-то давно я посмотрела фильм «Сильвия» с Гвинет Пэлтроу, в котором очень точно и не в лоб передано чувство, которое вызывает поэтесса и ее тексты. Хрупкой силы, страшного самоотрицания, талантливой черноты. Тогда же я прочитала ее роман «Под стеклянным колпаком» и стала думать о том, как по-разному воспринимают мир люди нормальные, относительно довольные жизнью и устойчиво в ней себя ощущающие, и те, кто склонен к суициду. Эта мысль – о смерти, о том, чтобы все оборвать, – постоянно живет внутри вместо незыблемого инстинкта самосохранения. Это не кокетство, не крик о помощи, не поза – это по-настоящему. Отсутствие жалости и любви к себе, желание перестать быть и чувствовать. Идеальный исход – полное ничто по ту сторону жизни. Этого так много в ее стихах, даже в тех, которые вроде бы о другом. Сильвия Плат. Ариэль / пер. с англ. Н. Сидемон-Эристави. – М: Эксмо, 2023. – 112 с. «Ариэль» – сборник последних стихов (1960-63 гг.), который выш